Черникина и другие - Оля Ф.

Черникина всё отрепетировала по дороге: «Я сначала попрошу как обычно. А потом, когда она мне скажет, что мелкие кончились, всхлипну и скажу, что меня мама ругать будет». Что-то внутри неё отлично знало, что мелкие солёные огурцы в этой бочке обязательно есть.

Открыв дверь в магазин, Черникина вытерла внезапно отпотевший в тепле нос и встала в очередь. Рассматривая чумазую морковь и картошку размером с куриное яйцо, она рассеянно слушала разговоры взрослых и не заметила, как подошла её очередь. Протянув рубль и пакет, Черникина сказала продавщице:

– Солёных огурцов на рубль. И, пожалуйста, помельче.

– А нет огурцов, – ответила женщина в белом, в пятнах, халате, из-под которого виднелась грубой вязки кофта.

– Как нет? – Черникина была не готова к такому повороту событий. – А крупные есть?

Женщина махнула ей рукой:

– Иди сюда, видишь, пустая бочка!

Черникина убедилась, что бочка, в которой всегда плавали огурцы, была совершенно пустой и даже сухой.

– А меня мама ругать будет! – выпалила Черникина, пытаясь спасти мир, который рушился на её глазах. Вернуться домой без солёных огурцов для новогоднего салата было немыслимо.

Продавщица посмотрела на неё без злобы и раздражения и сказала:

– А ты помидоров солёных купи. Вон в банках стоят. Видишь, зелёные такие?

Черникина, как во сне, отправилась к полкам, сняла одну банку с солёными помидорами, на которой было написано: «Томаты консервированные». «Это ещё и не помидоры, а томаты какие-то!» – в панике подумала она, но продавщица ждала, очередь угрюмо молчала, и Черникиной пришлось подчиниться неумолимой силе обстоятельств.

Осторожно обходя скользкие места, она приволокла банку с помидорами домой. Прежде чем нажать на дверной звонок, Черникина быстро выдохнула панику и приготовилась объяснять, как получилось, что вместо солёных огурцов она принесла консервированные зелёные томаты в трёхлитровой банке.

Мама открыла дверь, быстро оценила ситуацию и сказала: «Что, не было огурцов? Заходи же. Ого! Как ты донесла-то? Нет огурцов – сделаем с помидорами!» И в этот момент Черникиной стало весело и хорошо, что скоро-скоро Новый год, и что салат будет приготовлен, и что мама будет дома целых три дня, и что придут гости, будет необычно людно и шумно, бестолково и радостно.

– Мама, – сказала деловито Черникина, вытряхиваясь из пальто. – Представляешь, огурцов совсем не было, пустая бочка.

– Так Новый год же, – откликнулась мама. – Всем нужны солёные огурцы!

В магазине

По дороге мама всё время поторапливала Черникину. Черникина перестала скользить на ногах при каждом удобном случае и сосредоточенно зашагала рядом.

В магазине мама, оглядев очереди в отделы и к кассе, сказала: «Давай так: я пока туда, а ты постоишь в очереди в кассу, иначе мы до закрытия не успеем». До семи часов вечера оставалось сорок пять минут. Черникина пересчитала людей в очереди к кассе и вздохнула: «Двенадцать человек». По всему выходило, что стоять придётся долго.

Она расстегнула пальто и сняла с головы кроличью шапку с помпонами. Некоторое время Черникина занималась тем, что приставляла помпоны к шапке вместо ушей воображаемого кролика. Раз в пять минут она два раза шаркала ногами и занимала место впереди стоящего человека.

Очередь двигалась очень медленно. Сначала Черникина внимательно слушала голос из-за кассы: «Два двадцать восемь во второй, три шестьдесят две в четвертый, рубль сорок в первый. Всё? С вас семь рублей тридцать копеек». Люди, которые сначала протягивали кассиру клочки серой бумаги, где карандашом были написаны цифры, услышав итог, суетливо доставали кошельки и вручали деньги. Если кто-то замешкался, оттуда раздавался крик: «Граждане, готовим деньги заранее! Магазин через тридцать минут закрывается!» Тогда все начинали озираться друг на друга и заметно нервничали.

Черникина тоже нервничала: «Осталось только тридцать минут! Где же мама?» Она тянула шею, выглядывая среди людей, толпящихся в магазине, мамино серое пальто с белым воротником из норки. Его нигде не было видно! Устав от мелькающих людей, Черникина уставилась в пол, покрытый мокрым грязным снегом, который на глазах превращался в чёрно-коричневые лужицы, с чавканьем брызгающие, когда на них наступали люди.

Вдруг очередь качнулась вправо и распалась на две. Рядом заработала вторая касса. Черникина растерянно смотрела на трёх людей, которые остались перед ней. Вот высокая женщина в шубе рассчиталась с кассиршей и, застёгивая на ходу кошелёк, отошла от кассы. Следующей была бабушка, которая по порядку называла цифры на бумажных клочках и только потом передавала их за стекло.

Черникина запаниковала. Ещё минута-две, и подойдёт её очередь! Где мама? Она нерешительно вышла из очереди и сделала несколько шагов по направлению к хлебному отделу. «Мама!» – негромко крикнула она, ужасаясь того, что сейчас все обернутся. Но никто не обернулся, и мама не появилась. Тогда Черникина сделала ещё несколько шагов по снежной жиже и крикнула громче: «Мама!» Никакого результата. От страха, что сейчас она пропустит свою очередь, Черникина сжалась внутри в холодный, острый комок. «Ну где же ты, мамочка?» – прошептала она, лихорадочно перебирая глазами спины и лица людей в магазине.

До её очереди оставался один человек. Черникина почувствовала хорошо знакомый солёный вкус подступающих слёз, когда представила, как кассир выгоняет её из очереди, магазин закрывается, а она потерялась, потому что мамы нигде не было видно. Черникина засопела, сдерживая плач, потом зажмурила глаза и завизжала на весь магазин: «Мама! Где ты?!» И в этот же момент она увидела знакомое пальто, которое стремительно приближалось к ней. «Мама, наша очередь!» – на той же ноте завопила Черникина.

…Когда они возвращались домой, шагая по тёмной зимней улице, уставшая, как после кросса, Черникина думала, что это неправильно – оставлять детей в очереди. А ещё она очень сильно хотела в туалет. Поэтому сказала: «Мама, пойдем быстрее». И они почти побежали. Но бежать по-настоящему им мешали сумки с продуктами, которые равномерно били по ногам, когда ускорялся шаг.

Платье

– Выбирай! – сказала бабушка, открыв шифоньер. На плечиках, тесно прижавшись друг к другу, висели платья. Черникина внимательно оценивала каждое и застряла в комнате на час.

Наконец она, таинственно улыбаясь, принесла бабушке чудесное, блестящее, как снежинки на солнце, переливающееся всеми цветами радуги платье.

– Вот, – сказала Черникина и ласково провела ладонью по блистающей жёсткой парче. Бабушка изменилась в лице.

– Почему именно это? – беспомощно спросила она. Беспомощной бабушку Черникина сроду не видала, поэтому решила, что это от усталости.

…У бабушки был юбилей. Черникина не знала, что это означает, но само слово ей нравилось. Там были воробей и юла одновременно, и это её ужасно смешило.

Черникина утром подарила бабушке рисунок, который рисовала три дня втайне от неё. Бабушка растрогалась и разрешила Черникиной выбрать платье, в котором бабушка будет на юбилее.

– Уговор дороже денег, – пробормотала бабушка, недоверчиво принимая из рук Черникиной платье.

– Средняя Азия какая-то, – произнесла она тоже непонятные Черникиной слова и, держа платье на вытянутых руках, продолжала: – Точно, это же Витя из Ашхабада привёз. Ему строители сувениры для жены и детей вручили.

Она внимательно посмотрела на Черникину, которая замерла в ожидании примерки.

– Ты уверена? Именно это?

– Да, бабушка, да! Это самое красивое платье на свете!

Через три часа, когда даже Черникина устала сновать между кухней и комнатой, доставляя на стол хрустальные вазы с салатами, вкусно пахнущие блюда со всякой всячиной, вазочки с икрой и соломенные корзинки с нарезанным хлебом, бабушка, тяжело вздохнув, сказала:

– Пойду переоденусь.

– Бабуля, какая ты красивая! – визжала Черникина пять минут спустя, бегая вокруг бабушки и от восторга прижимаясь скорее к платью, чем к ней. Вошедший на шум дедушка изумлённо поднял бровь, посмотрел на радостную Черникину, потом на бабушку, произнёс загадочное «ну что же» и вышел.

Сияющая Черникина вместе с бабушкой встречала гостей и очень гордилась тем, что, когда говорили: «Чудесно выглядите, Валентина Ивановна!», она, указывая взглядом на Черникину, отвечала: «Её рук дело».

А потом все теснились за двумя сдвинутыми столами, оживлённо наполняли себе тарелки. Когда гости начали говорить бабушке, какая она хорошая и как они рады, что она есть в их жизни, бабушка встала из-за стола и долго-долго не садилась, слушая их, улыбаясь и благодаря.

И всё это время Черникина с блестящими от восхищения глазами, не отрываясь, смотрела на бабушкино платье, которое своим блеском затмевало всё на свете, и думала про себя: «Когда у меня будет юбилей, я надену точно такое же!»